5,963 просмотров за всё время, 2 просмотров сегодня
От переводчика
Данный текст является последней прижизненной публикацией французского философа Жиля Делеза (1925–1995). Он был напечатан в журнале «Philosophie»[1] и, по замыслу его автора, должен был стать одной из глав небольшой книги, над которой он в то время работал. Как отмечает Давид Лапужад, французский исследователь Делеза и составитель трех посмертных сборников его коротких текстов, интервью и переписки, эта книга должна была называться «Совокупности и множества» (Ensembles et multiplicités), но она не была завершена. Вскоре после смерти философа другой текст, предназначавшийся для той же книги, был помещен в виде дополнительной главы «Актуальное и виртуальное»[2] во второе издание книги «Диалоги»[3], созданной в соавторстве с Клер Парне двадцатью годами ранее[4].
Следует упомянуть, что публикуемая здесь статья Делеза уже переводилась на русский язык. Первый перевод был опубликован в 2002 году на сайте «Klinamen», в настоящее время недоступном (существуют архивные зеркала этого ресурса). К сожалению, тот перевод трудно признать удовлетворительным из-за множества неточностей и ошибок (например, фамилия австрийского писателя Александра Лернет-Холениа передана латиницей, слово blessure переведено как «боль» и др.). Необходимость в новом переводе продиктована также требованиями к адекватной – имеющимися в русском языке средствами – передаче концептуального аппарата Делеза. Именно по этой причине в настоящем переводе в заглавии слову «жизнь» предшествует неопределенное местоимение «некая». Такой перевод французского неопределенного артикля единственного числа une представляется довольно удачным. Как отмечает С. Л. Фокин, «неопределенный артикль определяет становление, указывает на присущую становлению силу безличного, каковая соотносится не со всеобщностью, а с сиютностью»[5]. Не будет преувеличением сказать, что в тексте Делеза эта служебная частица – неопределенный артикль, являясь одновременно количественным числительным, включается в качестве элемента в такое своеобразное множество, как философский концепт. О том, какое место он занимает в совокупности других концептов, Делез подробно говорит в своем тексте.
К. Н. Тимашов
Что такое трансцендентальное поле? Оно отличается от опыта, так как не отсылает к объекту и не принадлежит субъекту (эмпирическое представление). Поэтому оно представляет собой чистый а-субъективный поток сознания, до-рефлексивное безличное сознание, качественную длительность сознания без «моего-я» (sans moi). Может показаться странным, что трансцендентальное определяется такими непосредственными данными: будем говорить о трансцендентальном эмпиризме, в противоположность всему тому, что создает мир субъекта и объекта. Есть что-то дикое и могучее (de puissant) в таком трансцендентальном эмпиризме. Это точно не элемент ощущения (простой эмпиризм), поскольку ощущение – это лишь срез в потоке абсолютного сознания. Это, скорее, как близки бы ни были два ощущения, переход от одного к другому как становление, как возрастание или снижение силы (виртуальное количество). Стало быть, нужно определить трансцендентальное поле через чистое непосредственное сознание без объекта и «моего-я», как движения без начала и конца? (Даже спинозистская концепция перехода и количества силы обращается к сознанию).
Но отношение трансцендентального поля с сознанием является таковым лишь де-юре. Сознание становится фактом, только если субъект производится в то же время, что и его объект, вне поля и кажущиеся «трансцендентными». Напротив, пока сознание проходит трансцендентальное поле на бесконечной скорости рассеянное повсюду, ничто не может его проявить (la révéler)[6]. Фактически оно выражает себя, только отражаясь на субъекте, который отсылает его к объектам. Вот почему трансцендентальное поле не может определяться своим сознанием, хотя и коэкстенсивным, однако избавленным от всякой явленности (révélation).
Трансцендентное не есть трансцендентальное. Вне сознания трансцендентальное поле можно было бы определить как чистый план имманентности, поскольку он ускользает от всякой трансцендентности как субъекта, так и объекта[7]. Абсолютная имманентность сама в себе: она не в чем-то, не у чего-то, она не зависит от объекта и не принадлежит субъекту. У Спинозы имманентность не у субстанции, но субстанция и модусы в имманентности. Когда субъект и объект, которые выпадают из плана имманентности, представляются как универсальный субъект и какой-угодно объект, которым приписывается атрибут имманентности, имеет место искажение трансцендентального, которое лишь удваивает эмпирическое (как у Канта), и деформация имманентного, которое тогда содержится в трансцендентном. Имманентность не соотносится ни с Нечто как высшим единством всякой вещи, ни с Субъектом как актом, выполняющим синтез вещей: только когда имманентность принадлежит лишь самой себе, можно говорить о плане имманентности. Равным образом, как трансцендентальное поле не определяется сознанием, так и план имманентности не определяется ни Субъектом, ни Объектом, которые могли бы его содержать.
Скажем о чистой имманентности, что она НЕКАЯ ЖИЗНЬ, и ничего другого. Она не имманентность жизни, не имманентность чего-то, но сама по себе некая жизнь. Некая жизнь – это имманентность имманентности, абсолютная имманентность: это полное могущество, полное блаженство. Именно таким образом, преодолевая апории субъекта и объекта, поздний Фихте представляет трансцендентальное поле как некую жизнь, которая не зависит от Бытия и не подчинена Акту: абсолютное непосредственное сознание, чья активность сама не отсылает более к бытию, но непрестанно полагает себя в некую жизнь[8]. Таким образом, трансцендентальное поле становится истинным планом имманентности, что вновь вводит спинозизм в самую глубь философской операции. Не похоже ли это на авантюру, в которую пустился Мен де Биран в своей «поздней философии» (завершить которую ему не хватило сил), когда под трансцендентностью усилия он открыл некую абсолютную имманентную жизнь? Трансцендентальное поле определяется неким планом имманентности, а план имманентности – некой жизнью.
Что такое имманентность? некая жизнь… Никто лучше Диккенса не рассказал, что такое некая жизнь, учитывая неопределенный артикль как признак трансцендентального. Одного негодяя, презираемого всеми субъекта, едва не погибшего [в реке], переносят [в ближайший дом], и вот те, кто за ним ухаживают, начинают хлопотать, проявляют уважение, любовь к малейшему признаку жизни умирающего. Все так хлопочут о том, чтобы его спасти, что из глубины своего забытья этот мерзавец ощущает, как в него проникает что-то нежное. Но по мере того, как он возвращается к жизни, его спасители становятся все холоднее, и сам он возвращается к обычной грубости, озлобленности. Между его жизнью и его смертью есть момент, когда некая жизнь играет со смертью[9]. Жизнь индивида уступила место некой безличной жизни, но все же единичной (singulière), которая источает чистое событие, освобожденное от случайностей внутренней и внешней жизни, то есть субъективности и объективности того, что происходит. «Homo tantum», которому все сочувствуют, и который достигает своего рода блаженства. Некая сиютность[10], которая связана не с индивидуацией, а с сингуляризацией (de singularisation): жизнь чистой имманентности, среднего рода, по ту сторону добра и зла, поскольку только субъект, воплощавший ее среди вещей, делал ее хорошей или дурной. Жизнь такой индивидуальности уступает место той единичной (singulière) жизни, что имманентна человеку, у которого нет имени, хотя его ни с кем не спутаешь. Единичная сущность, некая жизнь…
Не следует помещать ее в момент, когда индивидуальная жизнь сталкивается с универсальной смертью. Некая жизнь повсюду, во всех моментах, через которые проходит живущий субъект, и которые переживаемые объекты отмеряют: имманентная жизнь, несущая события и сингулярности, которые актуализируются в субъектах и объектах. Эта неопределенная жизнь сама не имеет моментов, как бы близко друг к другу они ни были, но есть только междувременье, меж-моменты (des entre-temps, des entre-moments). Она не приходит вдруг, и не возникает впоследствии, а являет безмерность пустого времени, в котором видно грядущее событие, хотя и уже произошедшее, в абсолюте некого непосредственного сознания. Романы Лернет-Холениа помещают событие в междувременье, которое может поглотить целые армии. Сингулярности и события, составляющие некую жизнь, сосуществуют со случайностями ей соответствующей данной жизни (la vie), но не группируются и не разделяются тем же образом. Они сообщаются совершенно иначе, нежели индивиды. Оказывается, что некая сингулярная жизнь может протекать совершенно индивидуально, и с совершенно другим компонентом, который ее индивидуализирует. Например, все младенцы похожи друг на друга и лишены всякой индивидуальности: улыбка, жест, гримаса – события не субъективного характера. Через младенцев проходит некая имманентная жизнь, чистая сила и даже блаженство в болезнях и слабости. Неопределенное (Les indéfinies) некой жизни теряет свою безусловность в той мере, в какой оно заполняет план имманентности или, что в точности то же самое, конституирует элементы трансцендентального поля (напротив, индивидуальная жизнь остается неотделимой от эмпирической обусловленности). Неопределенное как таковое (L’indéfini comme tel) отмечает не эмпирическую недетерминированность, а детерминацию имманентности и трансцендентальную детерминированность. Неопределенный артикль – это недерминированность лица единственного числа. Числительное «одно» (L’Un) это не трансцендентное, которое может даже содержать имманентность, а имманентное содержание в трансцендентальном поле. «Один» (Un) всегда указывает на некое множество: некое событие, некая сингулярность, некая жизнь… Всегда можно указать на трансцендентное, которое выпадает из плана имманентности или даже приписывает его себе, при этом всякая трансцендентность конституируется единственно в потоке сознания имманентного своему плану[11]. Трансцендентность всегда произведена из имманентности.
Некая жизнь содержит только виртуальное (des virtuels). Она сделана из виртуальностей (virtualités), событий, сингулярностей. То, что называется виртуальным (virtuel), это не что-то лишенное реальности, а то, что включается в процесс актуализации, продвигаясь по плану, который дает ему свою собственную реальность. Имманентное событие актуализируется в положении вещей и в переживаемом состоянии, которые заставляют его произойти. Сам план имманентности актуализируется в некоем Объекте и некоем Субъекте, которым он сам атрибутируется. Но, хотя они едва ли отделимы от своей актуализации, сам план имманентности виртуален, и населяющие его события – это виртуальности. События или сингулярности дают плану всю свою виртуальность, подобно тому, как план имманентности дает виртуальным событиям полноту реальности. Событие, считающееся неактуализированным (неопределенное), ничего не лишено. Достаточно установить связь с другими компонентами – с неким трансцендентальным полем, с неким планом имманентности, с некой жизнью, с некими сингулярностями. Некая рана воплощается или актуализируется в некотором положении вещей и переживаемом, но сама она чистая виртуальность на плане имманентности, который уносит нас в некую жизнь. Моя рана существовала до меня…[12]. Не некая трансцендентность раны как высшая актуальность, но ее имманентность как виртуальность всегда в некой среде (поле или плане). Есть одно большое различие между виртуальными [элементами] (les virtuels), которые определяют имманентность трансцендентального поля, и возможными формами, которые актуализируют их и превращают его во что-то трансцендентное.
Примечания
Перевод с французского и предисловие К. Н. Тимашова, НИУ Высшая школа экономики – Санкт-Петербург; научная редакция перевода д. фил. н., научного руководителя кафедры романо-германской филологии и перевода Санкт-Петербургского государственного экономического университета (СПбГЭУ) С. Л. Фокина.
[1] Deleuze G. Immanence: une vie… // Philosophie. Сентябрь 1995. № 47. P. 3–7. Переиздание в Deleuze G. Deux régimes de fous. Textes et entretiens 1975–1995 / Éd. David Lapoujade. Paris: Les Éditions de Minuit, 2003. P. 359–363.
[2] На русский язык этот текст переведен Юлией Подорогой, см.: Делез Ж. Актуальное и виртуальное // Альманах «Восток». Май 2006. № 3 (39).
[3] Deleuze G., Parnet C. Dialogues. Paris: Flammarion, 1996. P. 177–185.
[4] Ср. слова Давида Лапужада: «Это должна была быть небольшая книга с очень короткими главами. Он хотел прокомментировать логические совокупности Рассела и Фреге и концепт виртуального. Но он покончил с собой после написания двух этих текстов». Dosse F. Gilles Deleuze et Félix Guattari, biographie croisée. Paris: La Découverte, 2007. P. 536.
[5] Делез Ж. Критика и клиника / Пер. с фр. О. Е. Волчек и С. Л. Фокина. СПб.: Machina, 2002. С. 235–236.
[6] Bergson H. Matière et Mémoire // Bergson H. Œuvres. Paris: PUF. P. 186: «Как будто мы отражаем на поверхностях свет, исходящий от вещей, – свет, который, распространяясь постоянно, никогда не был бы проявлен (été révélée)». (Цит. по рус. пер. Бергсон А. Материя и память. М.: Московский клуб, 1992. С. 179. Перевод уточнен.)
[7] Ср. Sartre J.-P. La Transcendance de l’Ego. Paris: Vrin. P. 74–87. (Рус. пер.: Сартр Ж.-П. Трансценденция Эго. Набросок феноменологического описания / Пер. Д. Кралечкин. М.: Модерн, 2011.) Сартр задает трансцендентальное поле без субъекта, которое отсылает к безличному, абсолютному, имманентному сознанию: по отношению к этому сознанию, субъект и объект являются «трансцендентными». О Джеймсе см.: Lapoujade D. Le Flux intensif de la conscience chez William James» // Philosophie. Июнь 1995. № 46.
[8] Уже во втором введении в «Наукоучении»: «интуиция чистой активности, которая не фиксирована, а прогрессирует, не бытие, а некая жизнь (une vie)» (Fichte J. G. Œuvres choisies de philosophie première. Paris: Vrin. P. 274). О жизни согласно Фихте ср.: Fichte J. G. Initiation à la vie bienheureuse. Paris: Aubier. P. 9 и комментарий Геру (Gueroult).
[9] Dickens Ch. L’Ami commun, III, ch. 3. Paris: Pléiade. (Рус. пер.: Диккенс Ч. Наш общий друг // Диккенс Ч. Собр. соч. в 30 т. Т. 25. М.: ГИХЛ, 1962.)
[10] Une hecceité от лат. haecceitas, неологизм Дунса Скота, образованный от указательного местоимения женского рода haec – «эта вещь», «сие». Ср. «Иногда этот термин пишут как eccéité, усматривая этимологическую связь с ecce, «вот здесь» (voici). Это ошибка, поскольку Дунс Скот создает данные слово и концепт на основе Haec, «эта вещь» («cette chose»). Но эта ошибка плодотворна, потому что она подводит к такому модусу индивидуации, который не вполне совпадает с модусом некой вещи или некого субъекта» (Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения / Пер. с фр. и послесл. Я. И. Свирского. Екатеринбург: У-Фактория; М.: Астрель, 2010. С. 430, сноска 24, перевод изменен.) – Прим. пер.
[11] Это признает и Гуссерль: «Бытие мира необходимо трансцендентно сознанию, даже в изначальной очевидности, и остается необходимо трансцендентным ему. Но это не отменяет того факта, что всякая трансцендентность конституируется единственно в жизни сознания, как неотделимо связанная с этой жизнью…» (Husserl E. Méditations cartésiennes. Paris: Vrin. P. 52). (Рус. пер.: Гуссерль Э. Картезианские медитации / Пер. с нем. В. И. Молчанова. М.: Академический проект, 2010.) Это станет отправным пунктом для текста Сартра.
[12] Ср. Bousquet J. Les Capitales Ou, de Jean Duns Scot À Jean Paulhan. Paris: Le Cercle du livre, 1955.
© К. Н. Тимашов, 2021
