2,090 просмотров за всё время, 2 просмотров сегодня
Я хотел бы вначале поблагодарить Сергея Троицкого и других организаторов за приглашение участвовать… точнее, спасибо Сергею, что он мне позволил самому себя пригласить приехать и отдать должное другу, которого я знаю двадцать лет, и книге, которая сыграла большую роль в написании моего доктората.
Я просто не мог пропустить эту возможность. Книгу я купил в парижском книжном магазине в 1995 году и, к несчастью, потерял, а затем нашел телефон Валерия, и он прислал мне ее. Так началась наша дружба. Книгу я получил во время бомбардировки Сербии в марте 1999 года, и в посвящении было написано: «с пожеланием полнокровной жизни» (а на 34 странице Савчук говорит о жизни и полнокровии).
У меня сразу возникают два замечания: первое, не могу забыть некоторые выражения на иврите, в которых кровь и жизнь полностью тождественны по значению: пожелание кому-либо жить, или если ты желаешь кому-то хорошей жизни, косвенным образом означает, что вы даете ему кровь, собственную кровь, нечто, для него нужное, делаешь его полноценным; второе, «полнокровие» часто упоминается как атрибут хорошей наследственности, благородного происхождения, а так же в контексте животного, приготовленного для жертвоприношения, которого заколят и съедят именно потому, что оно здорово и полноценно.
Если ты полнокровен, ты готов к тому, чтобы пожертвовать собой, или что тебя принесут в жертву. Жертвоприношение появляется в описании этой книги на второй странице («жертвенное условие возникновения культуры») и тут же в Предисловии на третьей странице («культура открывает себя в момент первого жертвоприношения»).
Сейчас я себе позволю небольшое отступление перед тем, как объяснить, как Савчук толкует жертвоприношение, почему для меня это было важно и почему даже сегодня я возвращаюсь к этой книге. Его тематизация крови, которую я нашел еще в одной книге и статье, привела к тому, что я никогда не пожелал ничего писать о крови. В присутствии такой комплексной книги или, к примеру, книги Гил Анидьяр Blood (2016 года), любые желания писать на эту тему исчезают. Конечно, всегда чего-то не хватает. К примеру, в главе «Жертва» (стр. 60–73) не упоминается так называемое бескровное жертвоприношение, о котором говорит Беньямин Вальтер в статье «Kritik der Gewalt». Тем не менее, тем или иным способом, Савчук (а это особо подчеркнуто в обосновании или описании этого симпозиума) постоянно оказывает сопротивление «бескровию» или «бескровности».
Что я подразумеваю под жертвоприношением? Меня интересует механизм или даже серии действий, которые оно означает. Жертвоприношение меня интересует, как убийство или физическое уничтожение, как исчезновение в чем-то или ради чего-то еще. Можно ли исчезнуть в чем-то другом – в другом имени, в имуществе, системе, правосудии, в Боге? Можно ли перейти (к примеру, границу смерти), жертвуя собой или чем-либо (кем-либо), или овладевая умением жертвовать?
Жертва или жертвоприношение предполагают попытку редуцировать пространство, обозначить и оградить его, исключить все те элементы, которые усложняют и оскверняют компактность сообщества или находятся извне и угрожают сообществу. Жертвовать значит исключить, обезличить, «отнять имя» и в каком-то смысле прикрыть смерть и следы смерти. Парадоксально, жертвоприношение аннулирует пространство, но одновременно дает время в попытке предупредить смерть.
С помощью жертвы или жертвоприношения возможно представить себе идею «остатка» (неуничтожимого, не приносимого в жертву), которого нельзя заколоть, проглотить, съесть, стереть и забыть. Близость дающего и принимающего смерть, неотделимость палача от жертвы (единство того, кто сам себе наносит смерть), невозможность провести границу между их телами предвещает новое пространство, безгранично сложное, которое невозможно отменить разделением и отторжением. Для меня фигура жертвоприношения, в употреблении Гегеля и с той разницей, которую он видит между «Opfer» и «Aufopferung», сыграла ключевую роль в расшифровке его метода и стратегии написания его научных трудов, в которых процессoм отмены категорий и включения одних категорий в другие объясняетcя движение истории.
По Савчуку, кровь становится остатком, который нельзя скрыть, несмотря на эффективность жертвоприношения. Поэтому я думаю, что два предложения из главы «Жертва» (первое на стр. 63: «жертва условие бытия культуры», и второе на стр. 67: «жертва – условие существования культуры») показывают, что Савчук предпочитает древние, римские и греческие версии убийства или жертвоприношения (в противоположность еврейской традиции или исламу, где кровь прячется, проливается на землю в процессе заклания животного).
Что означают эти два предложения Савчука? Жертва – это условие существования «Мы» (это культура; на стр. 63: «реально существуют “Мы”»). Группа создается вокруг жертвоприношения, так же как и «рабочий класс» создается сталинской реторикой о приношении в жертву (его предложение появляется в начале главы на стр. 60).
Итак, первый протокол обеспечивает существование сообщества, поскольку его члены вместе убивают и творят насилие (поэтому жертвоприношение эффективно). Согласно второму протоколу, жертвоприношение гносеологически оправданно, потому что оно создает общую веру (иногда это и социальное знание, а не только вымысел) что действительно существуют связи между фактами и действиями (в основном экономические: если мы сделаем это, получим вот это; еcли мы дадим мало, получим больше, pars pro toto и т. д.). Только «Мы», Сообщество, или культ, или культура обеспечивают появление такого (псевдо-)знания.
© Петар Боянич, 2019
