Генри Мор. Предсуществование Души | «EINAI: Философия. Религия. Культура»

664 просмотров за всё время, 1 просмотров сегодня

Прибавление как аппендикс к сей третьей части Песни Души*

Τίς δ’ οἶδεν εἰ τὸ ζῆν μέν ἐστι κατθανεῖν,
τὸ κατθανεῖν δὲ ζῆν.
Еврипид[1]

Аргумент:

О Душах, что живут предсущно

О сфере огненно-воздушной,

О Духах, магии послушных –

Расскажет Песня вам нескучно.

Сын Аристона[2], моей Музе помоги

Освободить поток, что разум напитал

Достойным замыслом, учением благим –

Что каждый Прочитавший почитал.

И ты, Мудрец Ликейский[3], кто познал

Небесный свет, огонь небес благой!

Дай твоего тепла, что душу согревал,

Чтоб смог и я зажечь огонь такой

В умах других, открыв им мир иной.

О Предсуществованьи буду петь

Душ человека, что живут за разом раз,

И память быстрая должна успеть

Вложить прошедшее с начала снова в нас.

Но пуст мой ум, мой не умеет глаз

В глубинах этих ясно усмотреть

Материй темноту[4]. Но Ты, кто выше нас!

К душе Плотина[5] можешь ты воззвать

И смертным рассказать, кем прежде были мы.

Божественности искра[6] или луч[7],

Сгустившись в облаках, стал в глину[8] облекать

Ту каплю Вечности[9], что пала с горних круч,

И по земле, размножив, расселять.

И мы вдруг начинаем понимать

Как самость[10] из себя выходит вдруг.

И может тем свободнее играть,

Чем больше вспомнила из прошлого подруг,

Себя узнавши в них, играющих вокруг[11].

Но лишь предвидя то, что рядом Бог,

Та самость вспоминает много «я»,

Лишенная благих дорог,

Псюхэ, Эон ей не узнать пока[12].

Живет фантазьями[13], чья жизнь еще низка.

К телесным чувствам лишь они ведут,

Те чувства не разумнее куста

(В земле рожденные, они в земле растут)

В тени живущие – лишь к смерти приведут[14].

Мы как слепые, ищем ныне Центр[15],

И сущностью[16] хотим былою стать.

В земном погрязши, мы лишились мер[17],

Чтоб то, кем были раньше прозревать.

Бывает, что приходится отдать

Ребенка, что родился у царя, –

В семейство бедное; и он не знает мать,

Отца родного он не ищет зря,

Жизнь в нищете и горестях коря.

Как неродные, мы живем не там,

Где родились. Кто нам отец и мать

Не ведаем, и кто роднее нам –

Не смеем разумом незрелым мы познать.

Происхожденье низкое узнать

Мы не хотим, исток начал в нас тех,

Где Рея в колыбели нас качать

Не уставала под Сатиров смех,

Где согревал нас Пана теплый мех[18].

Но Пан и Рея не родили нас,

Всевидящий Юпитер – вот исток.

Пускай мы вниз низвергнуты сейчас

(Виной тому – ошибка[19] или рок[20]).

Но все исправится, придет еще тот срок,

Когда едиными мы снова сможем стать[21].

Тогда вернет Создатель свой залог –

Порой ребенка оттолкнет и мать,

Чтоб смог он то, что истинно, понять.

Ведь Равенство и должного Закон

Ждут, чтобы мы ввели их в дом,

А до тех пор еще стоит заслон

Меж нами и великим Божеством.

Мы – мост меж богом и природой; в том[22]

Сумеем ли свободно воспринять

Все лучшее – залог, что Бог потом

Поможет нам все зло души изгнать

И в вечной радости свободно проживать.

И ради этого наш выбор обрамлен

Вселенной всей, природным естеством,

В них замысел великий заключен,

И мудрость Бога спрятана во всем.

Есть Высота и ад глубокий – в нем

Бичуют души за грехи и зло[23].

И грешники очищены огнем,

В их душах стало зло золой,

Отрекшись от неправды в них былой.

Во всем Его начала воспарят,

Разлиты равно и в пространствах, и в мирах[24] –

Их души справедливые узрят

И мудрость, и добро – во всех вещах.

О, божии светильники[25] – в глазах

Тех, кто очищен, те огни горят

И освещают скрытый путь в умах.

Их отсветов прекрасен светлый ряд,

Но слишком близко души их не зрят.

Ведь души – лишь земные Сферы[26], им

Дано вращаться вкруг небесного огня[27],

Но душам никогда не слиться с ним,

Они как мухи на исходе дня, –

Желая жалить и вокруг звеня,

Не смеют сесть, всосать желанный пот.

Так души, жизнь земную изменя,

Воскреснув вновь, покажут людям тот

Мир Сфер[28], что раньше им светил с высот.

Ведь в каждой из еще живущих Сфер,

Мильонам сущностей приходит свой черед,

Чтобы в обличии иных воздушных тел[29]

Ввысь устремиться в радостный полет,

Когда ведет их ввысь сей ясный свет –

Пусть покрывали их земные кровь и пот,

Но там, куда летят, там грязи нет.

Ведь, как Египта древний жрец поет –

Вся жизнь рождается из грязных Нильских вод.

И третья колесница пронеслась[30],

Рассекши выводок Псюхэ земной.

Сперва их света мощь наверх несла,

Где Уранор[31] в карете огневой

Заботу мира прятала рукой, –

Исполненная разумом и смыслом.

Но Трисмегист[32], чей разум неземной,

Он, ангелам подобный, формы, числа

Земным созданьям передаст чрез мысли.

Здесь мудреца Тианского мы чтим,

Того, чей ум преодолел земной предел,

Кто, разумом своим неутомим,

Убийство в Риме цезаря узрел,

Живя в Эфесе[33]. В тайны он прозрел –

Сложил о Сфере он прекрасный стих –

Она с лучами света, что острее стрел.

Лишь разум может видеть светлых сих,

А призрак смерти не тревожит их[34].

Но дальше двинемся – туда, где сей эфир[35]

Проник весь мир, где ум достичь сумел

Всего и вся, где страх не портит мир,

Где вовсе нет земных и грубых тел,

Что злобой пачкают, там нет их подлых дел.

Та Сфера беспристрастна, нет в ней чувств[36].

Земной же экипаж[37], хоть и взлетел,

Несет в себе различий разных груз,

Умом организован, но не пуст.

Суть колесницы – быть гробницей душ[38],

Но душ, способных к истине восстать.

Освободившись от телесных туш,

Свободно будут жить, парить, летать.

Коль Адрастея[39] им не сможет помешать,

И связь с земным не сделала рабом

Пещеры грязной[40], и не могут задержать

Земные мысли, чувства, что с трудом

Позволят ввысь взлететь, хоть и с умом.

Так, пробужденные в возвышенную жизнь

Счастливым случаем, открывшим к небу путь,

Иные души все же смотрят вниз —

Вид смертных тел им навевает грусть,

Печалятся они, желают – пусть

Хоть тень останется в земных домах.

И вот такая призрачная суть –

Порою ввергнет смертных в сильный страх,

Замедлив путь свой в светлый мир в верхах[41].

Лунатики, что бродят в сладком сне,

Лишь свет фантазии им освещает путь.

Так души те, не зрят еще вовне,

Им прошлый опыт затемняет суть.

Желаний тьма волнует, но не грудь,

Ведь тело в смерти, призрак лишь пустой

Ведет ее куда и как-нибудь.

Душа по памяти своей земной

Бредет одна в пустыне нежилой.

Подобный формой тем земным телам,

Знаком воображенью Призрак сей.

И души чувствуют себя живыми там,

Где суть была одета в ткань теней.

Фантазия[42], телесный облик в ней

Хранит и внутреннее зрение стремит

Подобьем бывшим к прошлому скорей,

Как судно с парусом, где лик порой набит.

Но человека призрак тот страшит[43].

Ты, может, спросишь, что ж хотят они?

Даруют тайный клад или вредят?

Ведь лишь в умах бесплотные огни

Иль тени их суть тайную хранят.

Возникнут – и исчезнут, если взгляд

У смертного сумел его узреть.

Но души редкие то посещенье длят.

Все понимая, страх преодолеть

Умеют в людях, должных умереть.

Поведают, что неизбежна смерть,

Иначе душу тело умертвит,

Что чувства и стремленья тел – не суть,

А пенный шар, что с миром нижним слит.

Но душу только смерть освободит

От легковесных чувственных оков.

И в мир иной свободный взор стремит –

Где снят с сих призраков таинственный покров,

И умный разговор вестись готов[44].

Пока ж летим в эфире тонком мы,

Покинув землю эту навсегда,

Покинув связи с нею – духи тьмы

Уже нас не коснутся никогда.

Та колесница света и огня

Стремит наверх свет и огонь души.

Так мало тех, кто понял бы меня!

О, Муза, не оставь меня в тиши,

И помоги стихи мои сложить.

(Продолжение в следующем номере)

Примечания

* Поэтический перевод с англ. языка Н. В. Носова. Перевод выполнен по изданиям: More H. ΨΥΧΩΔΙΑ PLATONICA: or a Platonicall Song of the Soul. Cambridge: Printed by Roger Daniel, Printer to the University, 1642 // Philosophicall Poems, by Henry More: Master of Arts, and Fellow of Christs Colledge in Cambridge, 1647; The Complete Poems of Dr. Henry More (1614–1687) for the first time collected and edited by the Rev. Alexander B. Grosart… St. Georges, Blackburn, Lancashire: printed for private Circulation, 1878.

Перевод и уточнение греч. и лат. цитат О. Ю. Бахваловой, примечания, комментарий и научная редакция текста А. В. Цыба.

При финансовой поддержке Российского научного фонда в рамках исследовательского проекта «Оригенизм Кембриджской школы», № 23-28-00753.

Носов Николай Владимирович – выпускник философского факультета СПбГУ, независимый исследователь.

[1] «Кто знает, возможно, жизнь есть смерть, а смерть – жизнь», цитата не идентифицируется по известным текстам Еврипида. См.: «фраза эта восходит к утраченной трагедии, возможно, к «Полииду» или к «Фриксу», и обычно приводится в таком виде: τίς δ’ οἶδεν εἰ τὸ ζῆν μέν ἐστι κατθανεῖν, τὸ κατθανεῖν δὲ ζῆν κάτω νομίζεται; Fragm. 639 Nauck; cf. fragm. 830 Nauck», Аверинцев С. С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., «Языки русской культуры», 1996.

[2] «Aristo’s son» – Платон (428–347 гг. до н. э.), сын Аристона, основатель Академии. – далее прим. и комм. А. В. Цыба.

[3] «Lycian Sage» – видимо, Аристотель (384–322 гг. до н. э.), основатель Ликея. Глава IX, кн. 12-й «Метафизики», главного философского труда Аристотеля, отведена изложению т. н. теологии ума, в которой заявлен бог-перводвижитель, управляющий универсумом посредством интеллектуальной деятельности.

[4] Отсутствие воспоминаний о прошедших состояниях, т. е. жизни души вне тела между воплощениями – один из серьезных аргументов против учения о предсуществовании, который Мор неоднократно обсуждает в трактате «Бессмертие Души» (БД. II. 12–13). Здесь Мор противопоставляет данному аргументу пифагорейский «анамнесис», т. е. упражнение в припоминании прошлых жизней, а также платоновское объяснение потери памяти ударом душ о твердую поверхность земли при падении, когда душа вновь возвращается в земную юдоль (Phaedr. 250a).

[5] Мор обращается к Платону, Аристотелю, Плотину (204–270 гг. н. э.) как главным вдохновителям поэмы о предсуществовании душ. По Плотину, «Человек не есть нечто простое, но одно в нем есть душа, другое – наличное тело» (Enn. IV. 8. 1), душа не телесна, но она – «входящий в материю логос», творящий тела и происходящий от Души [мира] (Enn. IV. 8. 2).

[6] «Spark of the Divinity» – «божественная искра» – метафора, подчеркивающая сущностную самостоятельность душ, которые, следуя какой-то собственной логике поведения, ошибочной, отпадают от создателя, или своего единовечного источника, и стремятся к соединению с материей. Т. е. они, как искры от большого огня, отлетают и кружатся, постепенно теряя свою собственную частицу огня, и, попадая в символическую глину (т. е. материю), «yclad in clay» – укутанные, завернутые в глину, порождают в ней жизнь.

[7] «Ray of the Divinity» – указывает на то, что душа все же сохраняет божественную сущность, располагаясь как бы в луче источника света, одновременно оставаясь его неразрываемой частью. В трактате «Бессмертие души» Мор определит одно из свойств нетелесной субстанции – «неделимость», или «неразрывность» (indisserpability), которая позволяет сохранять связь вещей в мире. И как на это обращает внимание А. Джейкоб (ΕΙΝΑΙ, Том 11, № 1 (21) 2022. С. 125), речь не о такой неделимости, какой представляется математическая точка, но [такой,] какую мы постигаем в Сфере света, возникающей из одной яркой точки или Центра излучения. т. к. эта Сфера, или световой Круг («Orb of light»), хотя она в некотором смысле все же протяженна, в действительности она неделима, если предположить, что Центр таков, что нет возможности вообразить, чтобы изъять или отделить любой луч этого Круга и отставить его в сторону, разъединенным от Центра» (More H. Appendix to Antidote… X. 9 https://en.wikisource.org/wiki/An_Antidote_Against_Atheism/Appendix/Chapter_X ).

[8] Глина, земля – древнейший символ человеческой телесности («пыль земная» в Быт. 2:7) как бездушного материала для воплощения. Во многих средиземноморских антропогониях боги создают человека из глины, соединяя ее с частицей божества.

[9] Здесь Мор употребляет метафору «… drop sunk from Æternitie / Spilt on the ground, or rather slunk away…», что можно перевести, например, как «капля, утерянная вечностью, пролилась на землю, или, точнее, соскользнула» с утратой причастности к вечности. И это объясняет временную потерю воспоминаний об этой высшей причастности души, когда она попадает в земное тело.

[10] «Of our own selves something» – «нечто в нас самих» – та самая частица божественности, о которой идет речь в предыдущем комментарии, находясь в человеке, начинает проявлять себя в какой-то момент, припоминая.

[11] Буквально: «Ибо мы пали тогда, когда впервые начали пытаться // Украдкой быть чем-то сами по себе // Удаляя себя от нашей сильной опоры // И это мы безрассудно вообразили новой свободой // И вследствие этой выходки мы себя посчитали радостно свободным существом».

[12] Индивидуальная душа (Soul) отрывается от Мировой души (Psyche) и от Вечности (Aeon) – («We did conceive our parted selves to be, / And loosened, first from that simple Good, / Then from great Aeon, then from Psyche free…»). В поэтической космологии Мора Ахад, Псюхэ и Эон – три начала мира (См.: ΕΙΝΑΙ, №2 (20), 2021. С. 148). В раннем периоде творчества Мор придерживался платоновской теории Мировой души (Tim. 41d), согласно которой бог-демиург создает партикулярные души путем деления остатков мировой души, но впоследствии Мор отказался от нее, поскольку она оказалась востребованной нововременными «аверроистами» и Б. Спинозой, которые полагали, что партикулярные души после смерти тела возвращаются в мировую душу и растворяются в ней. Это учение противоречило оригенистической теории всеобщего восстановления в эфирных сферических телах (De Princip. II. 3. 7), к которой Мор пришел в зрелом периоде своего творчества. Мировая душа была заменена на концепт «Духа природы», который и обеспечивал в космологии Мора ту самую всеобщую симпатическую связь вещей, которую он в предыдущей строфе выразил метафорой «божественного луча». На эти особенности психологии и пневматологии обращает внимание Г. В. Лейбниц в «Размышлении относительно учения о едином всеобщем духе» (Leibniz G. W. Considerations sur la doctrine d’un Esprit Universel Unique, Die philosophischen Schriften, éd. Karl Immanuel Gerhardt, Band 6, Weidmanshe Buchhandlung, Berlin, 1885. P. 529–538).

[13] О роли фантазии и воображения в философии Генри Мора см.: Vermeir K. Imagination between Physick and Philosophy: On the Central Role of the Imagination in the Work of Henry More (1614–1687). Intellectual History Review, Taylor & Francis (Routledge), 2008, 18. P. 119–137, https://doi.org/10.1080/17496970701819418 .

[14] Сенсорное, чувственное восприятие при всей его естественности, по Мору, является неотъемлемой частью животной, телесной жизни организмов и не имеет отношения к разумной интеллектуальной деятельности. Более того, мешает ей.

[15] В трактате «Бессмертие души» Г. Мор будет развивать эту идею об «Общем Сенсориуме», к которому стекается вся разумная деятельность души. Определение этой единой точки целостного мышления составляло одну из весьма обсуждаемых проблем психологии и физиологии этого времени. Мор полагал, что такой центр сознания физиологически расположен в одном из «желудочков» мозга (БД. ΙΙ. 8. 13).

[16] «Proper substance» – человеческие души, или изначально чистые сущности; здесь еще одна прямая референция к неоплатоническому пониманию космического статуса души.

[17] «Thus groping after our own Centers near / And proper substance, we grew dark, contract, / Swallowed up of earthly life, ne what we were / Of old, through ignorance can we detect» – «Идя на ощупь в поиске наших собственных Центров и чистой сущности мы померкли, сжались, глотнув земной жизни, и мы не можем распознать по своей невежественности то, чем мы были встарь». По Мору, духовные субстанции (Бог, ангелы, демоны и души) как и материальная субстанция в целом обладают протяженностью, но их отличительным свойством, помимо способности к «самодвижимости», «самопроницаемости», являются «само-сжатие» и само-расширение (БД. I. 7. 2 // ΕΙΝΑΙ, № 2 (18) 2020. С. 53). Это один из главных пунктов расхождения Мора с Декартом в их переписке. Для Мора он принципиален, поскольку благодаря этому свойству духовные сущности (души демонов и людей) обретают тела, принимая соответствующую форму.

[18] Аллегория, отсылающая к греческим мифологическим образам. Рея – материнское божество титанического (до-олимпийского) происхождения, мать Зевса, спасающая его от омофагии Кроноса в пещере г. Дикты на о. Крит. Здесь Мор свободно обходится с мифологией, поскольку окружение Зевса составляли корибанты, демоны вулканического происхождения. Сатиры – козлоногие демоны животного плодородия, входили в сопровождение Диониса с момента его обращения в козленка. Пан – лесной демон, также воспитатель Диониса, родоначальник виноделия.

[19] «Our own miscarriage» – речь идет об ошибке, которую совершают души при отпадении от Бога, влекомые притяжением к телесности. В своем космологическом рассуждении в письме к Энн Конвей от 1 февраля 1651/2 Мор скажет, что материальный мир привлекателен для душ уже тем, что бог задумал материю не только как повод для испытания, но и как предмет удовольствия, «Enjoyment of Souls» (См.: ΕΙΝΑΙ, №2 (20), 2021. С. 10–14).

[20] «Secret force of fate» – рок, или закон необходимости, еще одна не случайная метафора, но концептуальный образ, о котором Мор в дальнейшем будет говорить в письме к Э. Конвей как о «fatal Period», космическом цикле движения некоторых душ к соединению с телами и в обратном направлении: «роковой Цикл (fatal Period), а не добровольное Отпадение, привел их в Тело» (Ward R. Some Account of Dr. More’s Works. The Life of Henry More / In.: Hutton S., Courtney C., Courtney M., Crocker R., Hall A. R. eds., International Archives of the History of Ideas / Archives Internationales d’Histoire des Idees. Vol. 167, Springer, Dordrecht, 2002. P. 171; https://doi.org/10.1007/978-94-011-4223-6_3), суть этого цикла состоит в том, что «помимо Механизма восхождения душ в человеческую плоть, есть также Правила нисхождения, если вы посмотрите на остальную часть этого земного Творения» (Ward R. Ibid. P. 172).

[21] Мор намекает на оригенистический апокатастасис, всеобщее восстановление в эфирных телах.

[22] «And therefore sets us twixt the Deitie / And the created world» – ренессансная антропоцентрическая идея того, что человек является посредником между природой и богом.

[23] «By Nemesis deep-biting whips well urged» – Немезида, богиня возмездия, нещадно бичует грешников плетью.

[24] «Stretching out himself in all degrees», простирающий, протягивающий себя во всех степенях, – отсылка Г. Мора к его идее протяженности духовных субстанций, по поводу которой он впоследствии вступит в полемику с Декартом.

[25] «Holy lamps of God», или «Candle of the Lord», «Bright Lamp of God». Об этом свидетельствует Р. Крокер, что «в своих трудах Мор и его последователи пришли к дискурсивной переоценке более спекулятивной платонической теологии Оригена. В части этики это привело их к тому, что они в целом акцентировали традиционную доктрину «синтерезиса» – врожденной привычки совести узнавать добро и зло и интерпретировать его радикально как естественное проявление человеческого разума. Их старший современник Роберт Бертон (1577–1640) в своей «Анатомии меланхолии» (1621, I II 10: 42) определил «синтерезис» таким образом: «чистейшая часть совести, которая является врожденной привычкой и означает сохранение знания закона Бога и Природы, чтобы различать добро и зло». Эти «непреложные принципы», которые эта «привычка узнавать» обнаруживала в разуме, признавались «рациональными» или интеллигибельными плодами разума, и которые Бог имплантировал для того, чтобы направлять верующих к их спасению, – Кембриджские платоники часто упоминали как ^«свечу Господню» («candle of the Lord»). Таким образом выражалось присутствие этого знания в душе (ссылка на: Rust G. «A discourse of the use of reason in matters…» (1683, 40–1); библейская референция к Рим. 2:14–15: «закон запечатлен у них в сердцах»)» (Crocker R. Henry More, 1614–1687. A Biography of the Cambridge Platonist // Archives Internationales d’Histoire des Idees / International Archives of the History of Ideas, № 185, Dordrecht: Springer Science+Business Media, 2003. P. 82).

[26] «Vital Orbs» – и в более поздней трактовке формы души, Мор будет придерживаться того, что душа имеет округлую форму, когда попадает в эфирный или воздушный носитель. Кроме того, она может принимать любую форму по своему желанию, когда является живым людям в виде призраков. Шар наиболее оптимален для тончайшей субстанции души. Покидая тела, души как бы испаряются, и какое-то время могут неприкаянно пребывать около своих тел. Здесь Мор опирается на учение Оригена либо на идеи, приписываемые тому традицией обвинения. В письме императора Юстиниана против Оригена в материалах V Вселенского собора Ориген был обвинен в «достойном осмеяния учении» о том, что «после воскресения из мертвых… тела людей… восстанут шарообразными» (Деяния Вселенских соборов… Т. 5. Казань: Центральная типография. С. 278), а также в пятом пункте «10 постановлений против Оригена» (Деяния… С. 289). Правда, существует мнение, что у самого Оригена эта идея о сферических или шарообразных телах отсутствует. В п. 6 обвинения предано анафеме признание того, что небо и солнце, и луна, и звезды, и воды, что над небом, суть некие одушевленные (ἔμψυχοι/ animatae) и наделенные разумом (λογικαί/ materiales) силы (Деяния… С. 289). В трактате «О началах» Ориген говорит о сферическом устройстве «небесных мест», сквозь которые будут всходить души праведников (De Princip. II. 11. 6–7), и о «воздушном месте» где-то на земле, где эти будут приуготовляться к восхождению, т. е. о «школе душ». Самую высокую, неподвижную сферу (ἀπλανής) поддерживает одна мировая душа, как бы обнимая ее со всех сторон (Contra Cels. I. 23). Солнце, луна и звезды располагаются в своих сферах, (De Princip. II. 3. 6). По Платону, человеческое сознание устроено по образцу Мировой души, совершающей круговращение в небе (Tim. 47b), поэтому боги, чтобы уподобить человека космосу, «включили оба божественных круговращения (бег тождественного и бег иного) в сферовидное тело, которое мы именуем головой», снабдив его «вездеходной колесницей», собственно телом (Tim. 44d, перев. С. С. Аверинцева). По Плотину, «сферическое в нас [т. е. душа] потеряло легкость вращения, став земляным», но при этом «в нас есть дух, движущийся вокруг души… круговращением вокруг собственного центра» (Plot. Enn. II. 2. 2, пер. Т. Г. Сидаша).

[27] «Starry fire» – небесный, звездный, очень яркий огонь.

[28] Позднее Мор будет употреблять выражением «Мир жизни» – идеальный мир, который уже самостоятельно входит в контакт с материей. Ср.: «Бог не сотворил ничего смертного, что только бессмертные существа суть Его творения, а уж от этих (происходят) и тленные существа. И душа есть создание Божие; природа же тела, напротив, иная» (Origen. Contra Cels. IV, 52).

[29] «Airy bodies» – согласно Мору, человеческие души, отрываясь от умирающих тел, нуждаются в новом носителе. Таким для них становится воздушный носитель (Air Vehicle), души ангелов и гениев обладают эфирным носителем.

[30] Согласно известному платоновскому мифу из «Федра», в определенный космический цикл боги и души людей, покинувшие тела, совершают восхождение в занебесную область для созерцания чистой истины. Первым на крылатой колеснице едет Зевс, за ним – остальные боги, и третий эшелон колесниц – души людей. У этих «голова возничего поднимается в занебесную область и несется в круговом движении по небесному своду, но ей не дают покоя кони, и она с трудом созерцает бытие» (Phaedr. 246–248).

[31] Об Уранор (Uranore) см.: «EINAI: Философия. Религия. Культура», Том 11, № 1 (21), 2022. С. 77, 94.

[32] «Mighty Mercury» – «Могущественный Меркурий». Мор неоднократно ссылается на «Герметический корпус». Здесь Гермес-Меркурий выступает частью неоплатонического пантеона Г. Мора, отвечает за интеллектуальное разделение вещей мерой и числом.

[33] «Famous Tyanean swain» – видимо, Аполлоний Тианский – литературный персонаж философского романа Флавия Филострата «Жизнь Аполлония Тианского». Философ, мистик, чудотворец, толкователь знамений и предсказатель, он прозревает удар молнии в Нерона (Philostr. Vita Apoll. IV. 43); предсказывает неудачный триумвират Гальбы, Вителлия и Отона (V, XIII), предсказывает убийство в Риме императора Домициана, находясь в Эфесе (VIII. 25–26). В традиции платонизма учил о том, что «мы заключены в темнице на весь срок, именуемый жизнью, ибо сама душа наша опутана узами бренного тела» (Philostr. Vita Apoll. VII. 26). Кроме того, Аполлоний воскрешает умерших (IV. 45), учит о переселении душ (III. 22) в различные человеческие тела и о переселении душ в тела животных (история льва-вегетарианца, V. 41). А. Ф. Лосев полагал, что Аполлоний являлся реальной исторической фигурой и относил его к неопифагорейцам на основании его «учения переселении и странствовании душ» и соблюдении им обрядности пифагорейцев (Лосев А. Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. М.: АСТ, 2000, с. 82). Дж. Диллон в своей кн. «Средние платоники» не упоминает Аполлония среди неопифагорейцев. Неопифагорейским следует считать, скорее, сам роман Флавия Филострата.

[34] Буквально строфа звучит так: «Здесь знаменитый Тианский мудрец // Вознесенный над мертвой чарующей силой, // Может ясно различить из косной оболочки // Из семихолмного Рима быстрым острым взглядом //Что сделано в Египте, как сообщают Истории, // Так [действует] тот самый живой, быстрый, бодрый Шар (Orb) // Весь – уши, весь – глаза, с яркими лучами, сияющими вокруг, // Сфера чистого смысла, которую ни страдания (perpessions) не ограничивают, // Ни призраки, имеющие неопределенную форму, никогда не смогут смутить».

[35] Мор употребляет здесь выражение «light Vehicle of air» – «легкий воздушный носитель» души.

[36] «This Orb is ever passive in sensation» – «эта сфера независима от ощущений».

[37] «Terrene Vehicle», земной носитель души, человеческое тело. «The terrene Vehicle, beside this passion / Hath organized sense, distinct by limitation» – «Земной носитель помимо этой страсти / Организован разумом, но четко ограничен».

[38] Буквально: «the souls live sepulchres». По Платону, к которому восходит эта метафора, тело – «могила души» (Gorg. 493a, перев. С. П. Маркиша, см. также подробный комментарий о пифагорейском происхождении метафоры в академическом отечественном издании (Платон. Собрание сочинений в 4 тт./ Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М.: Мысль, 1993) и «темница» души (Phaedr. 83, перев. А. Н. Егунова).

[39] Греческая богиня судьбы, «Неотвратимая», управляет движением душ по небесному своду (Phaedr. 248c).

[40] «In this Cave below» – также платоновская метафора земной жизни как нахождения в пещере теней (Resp. VII 514a–517b).

[41] Мор полагает, что очень часто души, отделившись от умерших тел, склонны еще некоторое время пребывать в близком пространстве. Далее он приводит примеры таких призрачных проявлений.

[42] «Phansy» – воображение, фантазия – не символ и не метафора в учении Генри Мора о душе, но концепт, призванный объяснить один из способов взаимодействия души и тела, взаимодействия субстанций духовной и материальной. Фантазия здесь – телесно-духовная способность, привязывающая душу к телу, входящая во взаимодействие с Мировым духом для заимствования форм тела. «Особенная сила Фантазии включается в действие при формировании и изменении Материи» (БД. III. 6. 6), как, например, «фантазия матери захватывает Дух природы в поддержку» ее желания оказать влияние на формирование плода во время беременности. Поскольку именно «Дух природы» как «единственный Агент, причастен к формированию всего разнообразия» существ в мире (БД. III. 6. 7). Второй момент: фантазия еще при жизни человека может переносить душу в желаемое место и возвращать обратно (БД. II. 15. 12), при этом важно иметь в виду, что когда люди встречают призраки своих отдаленно находящихся или умерших знакомых, то эти призраки являются не результатом воображения живых, «не фантазией наблюдателя…, а [вызваны] Воображением Духа, который приводит в действие свой собственный Носитель», уплотняя воздух до очертаний призраков (БД. II. 16. 3). Также, душа, применяя волю и фантазию, обладает силой изменять внешнее очертание своего Воздушного Носителя, при отделении от тела, т. е. придавать ему любую желаемую форму (III. 1. 10–11, Аксиома 34), поэтому, говорит Мор, «суждение Плотина [о том], что Душа Мира вмешивается и проникает во все рождения вещей… (Plot. Enn. V. I. 2, пер. Т. Г. Сидаша), не является ни иррациональным, ни непостижимым» (III. 6. 9) Но Плотин полагает «неестественной фантазией», скорее, свойство наблюдателя как мышление того, что мышлением не является (материи), в котором «которой положены вместе и что-то неистинное, и иное ему – разумное», объясняя такое сочетание известным платоновским концептом «незаконнорожденного умозаключения» (Plot. Enn. II. 4. 10, пер. Т. Г. Сидаша), правдоподобного мифа.

[43] Буквально: «Тот облик, в котором они ходят, очень похож на тот, // Который они носили на земле // Ибо та легкая воздушная [сделанная из воздуха] сфера, // В которой они действуют, должна когда-нибудь [навсегда] // Вернуться обратно к причудливым образам (fancies). // Так что когда души являются перед самими собой, живыми, как они были однажды, // одетыми таким образом и в столь знакомом месте, // То обращенные внутрь [духовные] глаза призрака (fancy) направляются туда, // На их скользящий носитель (their gliding vehicle), который обладает внешностью того, // Кто жил, так что люди могут прочитать, что это была за сущность.

[44] Буквально: «Или страх того, что подобно совершенной гибели // Той инертной мертвости, которая захватит наши души, // Которую не оживят ни чувство, ни источники фантазий (fancies), // Но вечно наступает косная бездеятельная свобода. // Ибо хотя эта смерть освобождает наши души // От этого четкого организованного разума (distinguish’d organizate sense), // Все же мы можем слышать и видеть, что и где захотим, // И гулять свободно, когда мы уйдем отсюда // И как с людьми, так и с призраками поддерживать дружеское общение».